Ярасланов… Как черт из табакерки. Я знаю, откуда ты взялся, но почему ты здесь?

Оставляю деньги и чаевые для официантки с голосом-медовой флейтой, накидываю джинсовую куртку и выхожу из кафе.

Солнце светит так ярко, что приходится надеть темные очки. Мокрый асфальт, подрагивающие на ветру листья деревьев ― свежие, словно умытые после апрельского дождя. Белые и розовые шапки цветов, над которыми деловито жужжат пчела.

Весна пришла. Весне ― дорогу.

Я решаю пройтись. Слишком хорошо на улице. Не хочется думать, что он приехал сюда, чтобы…

Убить вас.

Такого не бывает. Или бывает, если у человека не всё нормально с головой. Может, у Ярасланова какое-то психическое заболевание, заставившее всё бросить и приехать в Херсон, чтобы разыскать Антона Шута?

Глупость какая-то.

Я, кстати, упустил, где он там сейчас живёт. Явно не здесь, на пропыленным портовой пылью и прожженным знойным солнцем юге.

Рука сама тянется в карман за сигаретами. Тут же шиплю сквозь зубы: забыл купить. Приходится зайти в магазин. А, ещё надо воды взять и печеночный паштет для Фрони. Вообще-то Афрания, но мне он панибратство позволяет всей широтой своей кошачьей души.

Когда-то я подобрал его у подъезда, маленького и измученного, уже не надеявшегося, что кто-то из проходящих мимо людей обратит внимание на крохотную чернушку со смешным белым пятном на носу.

Сейчас Фроня ― здоровенный котище весом в шесть килограмм, свято верящий, что только благодаря ему я добился признания на литературном поприще.

Беру упакованный колбаской паштет. Взгляд невольно задерживается на рыжей девчонке рядом. Волосы у нее густые и волнистые, цвета ржавчины, свободно разметались по плечам и спускаются ниже лопаток. На молочной коже ― россыпь веснушек. Желтое платье, босоножки на танкетке, на левой ― потерся ремешок. Тонкая, худая, кажется, можно переломить пальцами. Руки словно веточки, косточки на запястьях так выпирают, что невозможно отвести взгляд.

Она берет творог и сметану, а потом резко поднимает на меня глаза.

Жёлтые, как жидкий янтарь, который по странному стечению обстоятельств вдруг растаял на солнце, напитался его лучами, вобрал в себя их жар.

Мне вдруг кажется, что невозможно дышать. На голову обрушивается волна зноя: тягучего, бездонного, невозможного. Он окутывает до самых щиколоток, связывает по рукам и ногам.

Исчезают окружающие звуки. Нет ни людей, ни мира вокруг.

Мы вдвоем, будто на Краю Света.

А потом она улыбается. На нижней губе появляется маленькая ямочка, словно не губы вовсе, а спелый плод, у которого примяли бочок.

― Разрешите? ― произносит она.

И я понимаю: надо посторониться. Сглатываю, смотрю на неё, как последний идиот. Неловко становлюсь боком, давая пройти. Она легко, как юркая степная змейка, проскальзывает между мною и грузным мужчиной, достающим из холодильника пельмени.

Едва задевает плечом. По телу пробегает ток. От неё пахнет сладко, с ноткой летних цветов и ветра. А ещё ― дикой сушью. Жаркая рыжая девчонка. Если бы меня спросили каким должно быть лето, я бы указал на неё.

Несколько минут стою, провожая её взглядом. Рыжие волосы слишком ярко горят, словно языки пламени, превращённые длинные упругие нити: ловят свет солнечных лучей и рассыпают вокруг.

Опомниться выходит, только когда она скрывается из виду, спрятавшись за стрижеными затылками и каштановым каре.

Я разворачиваюсь и иду к хлебному отделу. Беру нужное, оплачиваю и покидаю магазин.

На улице, разумеется, никого похожего на рыжую девчонку.

Наваждение какое-то ― будто меня забрали из апреля и швырнули в безумный июль, когда небо до ужаса синее, воздух замирает и тебе кажется, что ты плывешь по жаре.

Но нет никакого июля. Вот она весна, вот пакет с покупками и… улица с парой прохожих.

Хочется пожать плечами, но я сдерживаюсь. Сегодня определенно очень дурацкий день: сначала этот псих, теперь… теперь психом становлюсь я.

Нехорошо. Мне сегодня ещё текст писать, в психа поиграю как-нибудь в другой раз, когда устрою себе выходной.

***

Дома меня встречает Фроня. Вытягивает струной спину и пушистый хвост. Многозначительно смотрит, намекая, что пора есть. Это ты, хозяин, шатался не пойми где, а кот твой честно нёс службу в королевстве Спальния. Спал за себя, за тебя и даже за соседку ― очаровательную Анну Назаровну.

Поэтому, едва скинув обувь, кормлю кота. И только потом уже могу уделить внимание себе.

Включаю ноутбук. Пока он загружается, щелкаю кнопкой электрического чайника, достаю из шкафа фильтр для кофе по-вьетнамски. Прекрасное изобретение, позволяющее заварить кофе даже такому ленивцу как я. Все просто: на обычную чашку ставится металлический заварник в виде чашки поменьше с дном-ситом; ещё один фильтр ― внутри. Всего-то и нужно сыпануть одуряюще пахнущие кенийские зёрна, залить кипятком, накрыть плоской крышкой. Ждать.

Ждать, пожалуй, самое сложное.

Я сажусь за стол, снова открываю сайт, параллельно ― вордовский файл с текстом. Фон обязательно серый ― не так режет глаза. Терпеть не могу белый лист. Есть в нём что-то угнетающее.

Так, что тут на сайте?

Опять комментарии.

«Автор, зачем так? Я теперь не смогу до следующей проды!»

«Знаете, а вот сглупил Кирюха, конечно… Зачем было так неосмотрительно лезть в логово камнелюдей? Одноглазый сожрёт его на ужин не подавится».

«Да, ла-а-адно, Кир сам его скрутит и вернется к Альке. Кстати, а секс когда?»

Хмыкаю. Война войной, а секс по расписанию.

Кирилл ― главный герой романа. Потомок Горгон, расследует всякие аномалии. Алька ― его девушка и напарница. Одноглазый… тот, с кем лучше не связываться.

Встаю, забираю чашку с кофе и снова сажусь на рабочее место.

Некоторое время уходит, чтобы ответить на комментарии. Да, бывает, что их слишком много, на всё не ответишь, но я стараюсь. Мне нравится живое общение, тот самый фидбек, который дает автору почувствовать поддержку читателей, а читателям ― возможность создавать историю вместе с автором.

Взгляд цепляется за награду.

Ярасланов.

Фамилия такая… словно блики солнца прыгают между зеркалами, врезанными в черный металл. Черт знает, почему эта ассоциация. Металл, зеркала, ключевая вода ― такая, что аж зубы сводит.

Сам не осознаю, что снова открываю поисковик и пытаюсь понять, кто такой Дан Ярасланов и что ему может быть от меня нужно.

Фотографии. Выставки. Улыбка, которой можно разрезать напополам. Опять этот прищур. В голубой глаз словно опрокинули июньское небо, в зелёный ― майское разнотравье с осколками изумруда. Изумруд явно был с трещиной, с глубоким изъяном, но от этого только интереснее. И ходить по этой траве нельзя ― сразу ступни в кровь.

Вот Ярасланов подписывает книги в библиотеке. Вот выступает на презентации. Вот курит на улице.

Тиражи… хорошие тиражи.

И книги такие, со стильными, немного непривычными сетевому автору обложками. Лёгкая безуминка и двухцветная концепция.

Хмурюсь. В груди появляется раздражение, скребет когтями, тычет в экран с улыбающимся Яраслановым.

Смотри-смотри, Антон. Вон чего человек добился, пока ты тут пишешь своё фэнтези для мальчиков и девочек. Плевать, что последние давным-давно вышли из подросткового возраста.

Встряхиваю волосами, отбрасываю их назад. Откидываюсь на спинку стула ― она тут же чуть поскрипывает.

Это проклятая линейка успешности, под которую так или иначе мы пытаемся подстроиться. Не продал тираж ― неудачник. Не приняли рукопись в издательство ― неудачник. Пишешь для сетевой аудитории ― да у тебя же нет бумажных книг, не писатель! Отдаешь все в бумагу ― не имеешь солидного заработка за электронку? ― неудачник! Работаешь в несерьёзном жанре?.. Ну вы поняли.

Мудрость приходит позже. Когда перерастаешь свои юношеские мечты и страхи. Не стыдно делать то, что тебе нравится. Не стыдно писать развлекательную литературу. И то, что ты её не пишешь ― тоже не стыдно. Не бывает плохих жанров. Плохие писатели… Плохой писатель тот, у кого нет читателей. Всё остальное ― просто ярлыки.